Кто сумеет определить, что такое время, получит Нобелевскую премию. Вот мне кажется, что пока мы будем думать и ждать, что открытие сделает какой-нибудь физик, этого не произойдёт…
На курсе у Дмитрия Юрьевича, у меня снова появилась эта мысль. Здесь происходило скорей не обучение, а присутствие и участие в процессе, напоминающем изыскания в преддверии научного открытия. Мы исследовали время средствами языка, поэтического выражения, проникали в глубокие тексты Анненского, Тютчева, Фета, Мандельштама, Пастернака, Заболоцкого. Дмитрий Юрьевич мастерски открывал страницу за страницей выдающиеся тексты русской поэзии, даря уважительные авансы «Ну, Вы, конечно, знакомы, с этим значительным произведением…» А мы удивлялись и, развесив уши, продирались к смыслу, который открывался только, когда у нас получалось почувствовать стихотворение, как живое существо. Не иначе. Для меня это был новый особенный опыт встречи с литературными текстами прошлого. Мне легче почувствовать поэтический материал близкий мне по времени. А тут произошло что-то не совсем знакомое. Дмитрий Юрьевич открывает дверь в литературный текст, как в соседнюю комнату. И при некотором усилии внимания, мысли и поэтического чутья (надеюсь), нам удавалось входить вместе с нашим проводником. Воск свечи Анненского, почти задевая нас, капал на пол, мокрые хлопья снега мелькали за деревянной крестовиной окна Пастернака ли, нашего ‒ не разобрать.
Мы входили в живые стихи живых поныне (о, чудо!) авторов, и жизнь как будто глубже проникала в нас самих. Мы не совсем понимали, скорей ощущали, что происходит что-то не рядовое. Начинали говорить о том, о чем обычно не говорят, лишь думают. Но тут для этого появлялись и слова, и смелость, и доверие к людям, и что очень важно для человека пишущего ‒ доверие к самому себе.
О чем-то другом своем, что оставалось у каждого за пределами этой группы, мы не говорили, но я чувствовала, что курс проникает в меня и занимает все большую часть жизни. Как будто что-то переукладывалось и находило свое место. Мне по-прежнему не слишком-то хотелось писать стихи. Хотелось думать, давать своим мыслям ход, проговаривать их, и за этим всем проступала... любовь. Так неожиданно для меня было почувствовать любовь как жизнь. Поэтический текст как проявление любви и жизни...
Мы подошли к переводу в очень подходящем состоянии, как я теперь понимаю. И попытка общения с автором строк на чужом языке стала для нас не только литературным, но и человеческим вызовом ‒ как ты сумеешь (и посмеешь, хочется добавить) в простых строках с минимумом эпитетов и ярких красок, практически никуда не движущимся действием, уловить мысль и движение души автора, испытываем им смешанные чувства, то, что прячется за словами, ритмом, манерой поэта общаться, преобладающим настроением… тем, что не назовёшь словом, но что явно связывает меж собой разные его стихи, когда ты их видишь, слышишь и представляешь, телом ощущаешь место, где находишься вместе с автором.
В общем, это было странное, свободное и красивое путешествие в замечательной компании спутников, связанных друг с другом приверженностью поэзии как способу слышать другого, чувствовать и понимать жизнь.
Я Вас люблю и благодарю Вас, уважаемый Дмитрий Юрьевич и дорогая Надя Делаланд. Я рада Вам, мои чудесные спутники.
Отзыв о курсе Дмитрия Веденяпина «Подвиг растерянности»